— Да… да, — хлюпая носом, тяну покрывало и держу его.

— Иди в ванную. Встань под душ полностью и намочи его. Найди любые высокие сапоги, поняла? Их тоже намочи водой! Давай! Иди! Положи телефон и иди! — Он тоже кричит.

Несусь в гардеробную, постоянно слыша треск дерева и грохот из гостиной, предполагаю. Опускаюсь на колени и ищу сапоги. Хватаю ботфорты и бегу в ванную. Включаю холодную воду на полную мощь и встаю под неё, мочу покрывало. Оно постоянно падает, потому что становится тяжёлым и неподъёмным. Мне сложно дышать. Я не могу дышать. Жмурюсь и падаю коленями на поддон.

Должна. Спасти ребёнка. Я должна спасти ребёнка!

Распахиваю глаза и сбрасываю кеды. Натягиваю мокрые сапоги, а они не надеваются. Вообще, не могу влезть в них. Вылетаю из ванны и ищу другие. Короче. Сразу надеваю их и встаю под душ, чтобы намочить. Хватаю покрывало и тащу за собой в спальню. Визжу, когда вижу, как двери начинают гореть. Дым заполняет всё вокруг. Я практически уже ничего не вижу здесь, ищу рукой телефон на кровати и хватаю его.

— Они горят… в спальне… двери горят, Николас, я умру здесь… я… мне сложно дышать, — хриплю я и постоянно кашляю.

— Ты не умрёшь, поняла? Слушай меня. Мишель, слушай меня! Накройся покрывалом и беги. Лифт заблокирован, через него ты не выйдешь. К тебе уже отправлены спасатели. Сейчас ты должна взять себя в руки и бежать на балкон. Ты поняла меня? Времени очень мало, ты задохнёшься от дыма, если не сделаешь этого. Даже если что-то загорится, не обращай внимания, а беги. Ты слышишь меня? Крошка, ты слышишь меня? — Под конец своей торопливой и чёткой речи, Ник кричит. От страха кричит.

— Да… да… но двери горят, — шепчу я.

— Хватайся за покрывало и открой их. Быстрее, Мишель! Я умоляю тебя быстрее! Быстрее!

Стираю слёзы и набрасываю себе на голову покрывало. Оставляю чуть-чуть просвета спереди и делаю глубокий вдох. Засовываю телефон под резинку шорт и подхожу к дверям. Задерживаю дыхание и хватаюсь за двери, толкая их в разные стороны. Покрывало не даёт моментально наполнить мои лёгкие дымом.

Я должна. Не бояться. Спастись. Хотя бы попытаться, а там уже будет не важно.

Ещё один вдох и срываюсь на бег. Мои ноги скользят, они наступают прямо на огонь. Подошва сгорает. Она плавится на моих ступнях. Становится очень жарко. Очень душно, и это стискивает лёгкие, наполняя их едкой вонью. От неё меня ведёт в сторону, и я вижу, что везде мокро. Керосин горит. Он попадает на покрывало, а я пытаюсь бежать через боль в ступнях. Кажется, что я бегу вечность. Как только мои руки с разбега натыкаются на стекло, отбрасываю от себя покрывало и оборачиваюсь. Огонь, играя со мной, ползёт по стенам и обивке, оставляя от неё куски. Дыма настолько много, что я уже даже не вижу своих рук. Кашляю, и мои лёгкие забиваются. С каждой секундой.

Балкон. Ещё немного. Дёргаю за ручку, но она не поддаётся. Дёргаю и ощущаю, как меня покидают силы. Подлетаю к двери в клуб и захлопываю её, толкаю под дверь покрывало, снимаю с себя обувь, с криком чуть ли не отрывая от ног. Смотрю на покрасневшие ступни, и кое-где идёт кровь.

— Мишель! — Крик Ника раздаётся из динамика телефона.

Не обращая на него внимания, поднимаюсь на ноги и хватаю колонку. Со всей силы бросаю её в стекло, а оно даже не трескается. Беру всё, что мне попадается под руку, и швыряю в дверь. Хнычу и опускаюсь рядом с ней, снова пытаясь открыть. Достаю телефон, а силы покидают меня. Они просто оставляют меня. Я не могу больше дышать. Такое болезненное распирание в груди… мне так больно.

— Ник… двери… заблокированы… я… не могу… они не разбиваются, — едва слышно говорю я.

— Крошка, послушай. Попробуй оторвать ручку.

— Я не могу… у меня нет… мне плохо очень… глаза разъедает…

— Мишель… я прошу тебя… последняя попытка, ещё немного. Вертолёты в нескольких секундах от тебя. Пожалуйста, я люблю тебя, Мишель! Я… сломай ручку…

Слёзы скатываются по щекам, и я поворачиваюсь к двери. Едва двигающимися руками хватаюсь за ручку и тяну на себя, затем вбок, но она не поддаётся. Она попросту намного сильнее, чем я.

Ребёнок! Мой ребёнок! Они не убьют моего ребёнка!

Хватаюсь за ручку и упираюсь ногами в дверь. Кричу от усилий и с грохотом падаю на пол. Всё тело вспыхивает от боли. Стону, отбрасывая от себя ручку. Боже…

Ползу обратно, стараясь, делать маленькие вдохи.

— Я… сделала, — кашляю и меня рвёт. Рвёт от отравления дымом. Все мои лёгкие словно выворачивает.

— Крошка, посмотри, там есть ключ. Поверни его. Давай, у тебя получится. Вертолёты над тобой. Они не могут сесть, тебе нужно выбраться оттуда. Я внизу. Я жду тебя, как всю свою жизнь ждал. Я здесь. Ещё немного, и я тебя обниму, — киваю ему, телефон падает из рук, но я нахожу его и засовываю снова в шорты. Нащупываю металлический ключ. Давлю на него. С усилием поворачиваю по часовой стрелке и цепляюсь ногтями за стык. Тяну на себя дверь, и она поддаётся. Вываливаюсь на балкон и кашляю. Кислород врывается в мои лёгкие, и теперь ещё сложнее дышать. Я ползу на четвереньках, слыша сильнейший шум вокруг. Яркий свет падает на меня. Поднимаю голову, меня ослепляет огнями вертолёта.

— Мисс Пейн, я к вам спускаюсь, — раздаётся мужской голос по громкоговорителю, а я ползу. Позади меня огонь. От него всё взрывается, и я кричу от страха. Ползу. Цепляюсь за лестницу и ползу по ней.

Меня хватают за талию и поднимают над землёй.

— Кислородные баллоны. Отравление дымом, — говорит кто-то рядом.

Я не могу прийти в себя. Всё кружится. Сильный ветер бьёт по лицу. Меня словно уносит вместе с ним. Всё тело расслабляется, но мне не дают упасть.

— Мисс Пейн, вам надо очнуться, слышите меня? Вы должны открыть глаза. Всё хорошо. Вы в безопасности, — дёргаюсь от этого незнакомого голоса и распахиваю глаза. С неимоверным усилием. А вокруг весь Торонто, как на ладони. Мы летим. Мужчина в маске пожарного держит меня за талию, и мы висим в воздухе на тросе.

Вертолёт снижается. Вижу яркие маячки полицейских машин и скорой помощи. Множество людей. Их очень много. Они все смотрят и снимают на телефоны. Чёрт, куда катится этот мир?

Едва только спасатель касается земли, он отстёгивает трос от себя.

— Крошка! — Крик Николаса, и меня передают ему в руки.

— Мишель, родная моя, всё хорошо. Ты со мной, — он куда-то меня несёт. Слишком ярко. Очень ярко. Мне одевают маску на лицо и говорят дышать.

— Любимая моя, — он это говорит впервые. Я слышу это впервые. Другого я не помню. Открываю глаза и смотрю на Ника. Он гладит мои волосы, целует меня в лоб. А мою руку зачем-то дёргают и сжимают. Пытаюсь её отнять.

— Тебе измеряют давление. Тебе нужно в больницу…

То ли от страха, то ли оттого что я не буду там в безопасности, испуганно мотаю головой и с усердием поднимаю руку, цепляясь ей за рубашку Ника. Мне понемногу становится легче дышать, мотаю головой и прошу его глазами не делать этого. Не отдавать меня им.